Здравствуй, Эфи, любительница морских гадов
И, возможно, иудаистикой не прокормишься, зато я всегда могу начать пописывать всякие женские романчики. Такие, в мягкой обложке, 50 рублей в ларьке на Курском вокзале.Мои сны часто сбываются.
Практически все, которые я помню на утро.
Пару дней назад мне снились мы с Тоби в машине, у меня дома в Эстонии, на перекрёстке недалеко от дома. Была мерзкая эстонская осень, фонари, моросило, я сидела на месте водителя, а он рядом. Он говорил мне что-то из разряда, что всё это время пока мы были вместе, он параллельно был ещё с кем-то, её вроде звали Софи и она его бывшая. Мне не было больно, мне было как-то зло и очень смешно. Его бесило, что я смеюсь. Тоби реальный сказал, что не знает никакой Софи -- уже неплохо.
А сегодня мне снился Эрмин. Я сидела за столом и разбирала почту, ночью, свечи, моя музыка, зеркало в золотой толстой раме перед глазами. Эрмин за моей спиной. Он берёт меня за плечи у основания шеи и тихо зло говорит (Эрмин никогда не повышает голоса), что если я буду играть с ним в свои детские игры - девочка - он сделает мне очень больно. А я вижу в его глазах оттенок, как у Гранта. Это страшно. И я уже давно проснулась и день идёт, а мне всё так же страшно. За себя.
Страх за себя -- это намного более глубокое нечто, чем паранойя. Так живо в сознании это состояние зимой 2015-2016, когда Корби, когда я лежала на полу в комнате на Аувальдштрассе и боль внутри переходит в боль физическую, когда не можешь заснуть ночами, неделями подряд, только днём на несколько часов. Когда сутками не можешь есть. Организм не испытывает голода. Только кофе и много много сигарет. И эта вечная убивающая меня тревога, съедающая. И хочется найти подходящий способ самоубийства, чтоб просто_прекратить_это_всё. Жуткая выдалась зима. Вы всё ещё хотите знать, как похудеть за 3 месяца на 10 кг не ограничивая себя в питании и не занимаясь спортом? Страх за себя. Страх за себя от Гранта, потому что я по-прежнему не умею защищаться от физического воздействия. Такого не существует во вселенной, где я выросла, я не умею. Страх за себя -- это свежее, приобретённое. Это мощная движущая сила, куда более движущая чем любовь к ивриту, к городу или голод.
Мне кажется, когда какой-то следующий человек заставит меня испытывать страх за себя слишком сильно, который хоть на маленький миллиметр приблизится к отметке "опасно" -- я что-нибудь с ним сделаю, пока он не сделал со мной. Найду в фирме на лаборатории подходящий яд, режущее, колющее, сжечь в доме. Всё что угодно. На суде я буду чувствовать себя лучше от мысли, что уж на этот раз я успела спасти себя. Больше-не-будет-больно-и-плохо.
А тем временем я уезжаю домой. И с одной стороны я уже успела несколько раз попрощаться с Тоби, высказать ему тонны всякого. Мы решили дожить эти два дня совместно в спокойствии, а мои два месяца не-Фрайбурга ему показались слишком длинными. Вспоминаю первое время с Корби, когда я свалила после нашей 4й встречи, кажется, а потом он приехал ко мне в августе. Знакомиться с родителями. Но Тоби два месяца это слишком долго, а для меня это красная лампочка "ограничение передвижения" и "было бы ещё за что бороться". Нафиг надо.
И по совместительству эти же два дня -- два дня с Эрмином. Когда пару недель назад пьяная Таня и пьяная Саша курили без мальчиков на ШтуЗи Зоммер Пати, Таня сказала мне, что вероятно Эрмин ещё с кем-то спит и Эрмин знает про Тоби. При том, он всё ещё со мной, значит его всё ещё устраивает. Тогда я возрадовалась, ибо это был идеальный расклад.
Но с тех пор прошли две недели, две совместные недели с Эрмином каждый_день. Я люблю его отношение ко мне, потому что так ещё никто не относился. За эти две недели он приходил ко мне минут через 5, когда я спрашивала его. Мне показали их семейный сад. Я валялась на траве в этом саду, ела домашние огурцы, смотрела в небо и ловила минуты спокойствия. За эти две недели мы спали в жуткую грозу на старом диване в садовом домике, играли в дурацкие игры, очень много разговаривали, ездили на его ФВ по Фрайбургу ночью, ели Мак-Меню в Макдаке в два ночи. Ели мороженое, ходили гулять. Разговаривали. Курили. Разговаривали. Спали. Меня отчитывали за то, что залезла на строительный кран с девочками. Разговаривали. Спали.
И, кажется, теперь этот вопрос: "Ну и что это у нас теперь?" которого я сама боялась, весьма актуален. Ну и с другой стороны, два месяца не-Фрайбурга впереди. Я боюсь задавать этот вопрос, боюсь знать на него ответ, я знаю что задавать его перед уездом крайне нелогично с одной стороны, а с другой -- мне бы хотелось знать. А ещё вопрос -- это слова, на них я получу тоже слова. А словам нельзя верить, сказать можно что угодно, а Эрмин умеет говорить. И вот, мне снова страшно за себя.
Это же безумие, Золушка.
Практически все, которые я помню на утро.
Пару дней назад мне снились мы с Тоби в машине, у меня дома в Эстонии, на перекрёстке недалеко от дома. Была мерзкая эстонская осень, фонари, моросило, я сидела на месте водителя, а он рядом. Он говорил мне что-то из разряда, что всё это время пока мы были вместе, он параллельно был ещё с кем-то, её вроде звали Софи и она его бывшая. Мне не было больно, мне было как-то зло и очень смешно. Его бесило, что я смеюсь. Тоби реальный сказал, что не знает никакой Софи -- уже неплохо.
А сегодня мне снился Эрмин. Я сидела за столом и разбирала почту, ночью, свечи, моя музыка, зеркало в золотой толстой раме перед глазами. Эрмин за моей спиной. Он берёт меня за плечи у основания шеи и тихо зло говорит (Эрмин никогда не повышает голоса), что если я буду играть с ним в свои детские игры - девочка - он сделает мне очень больно. А я вижу в его глазах оттенок, как у Гранта. Это страшно. И я уже давно проснулась и день идёт, а мне всё так же страшно. За себя.
Страх за себя -- это намного более глубокое нечто, чем паранойя. Так живо в сознании это состояние зимой 2015-2016, когда Корби, когда я лежала на полу в комнате на Аувальдштрассе и боль внутри переходит в боль физическую, когда не можешь заснуть ночами, неделями подряд, только днём на несколько часов. Когда сутками не можешь есть. Организм не испытывает голода. Только кофе и много много сигарет. И эта вечная убивающая меня тревога, съедающая. И хочется найти подходящий способ самоубийства, чтоб просто_прекратить_это_всё. Жуткая выдалась зима. Вы всё ещё хотите знать, как похудеть за 3 месяца на 10 кг не ограничивая себя в питании и не занимаясь спортом? Страх за себя. Страх за себя от Гранта, потому что я по-прежнему не умею защищаться от физического воздействия. Такого не существует во вселенной, где я выросла, я не умею. Страх за себя -- это свежее, приобретённое. Это мощная движущая сила, куда более движущая чем любовь к ивриту, к городу или голод.
Мне кажется, когда какой-то следующий человек заставит меня испытывать страх за себя слишком сильно, который хоть на маленький миллиметр приблизится к отметке "опасно" -- я что-нибудь с ним сделаю, пока он не сделал со мной. Найду в фирме на лаборатории подходящий яд, режущее, колющее, сжечь в доме. Всё что угодно. На суде я буду чувствовать себя лучше от мысли, что уж на этот раз я успела спасти себя. Больше-не-будет-больно-и-плохо.
А тем временем я уезжаю домой. И с одной стороны я уже успела несколько раз попрощаться с Тоби, высказать ему тонны всякого. Мы решили дожить эти два дня совместно в спокойствии, а мои два месяца не-Фрайбурга ему показались слишком длинными. Вспоминаю первое время с Корби, когда я свалила после нашей 4й встречи, кажется, а потом он приехал ко мне в августе. Знакомиться с родителями. Но Тоби два месяца это слишком долго, а для меня это красная лампочка "ограничение передвижения" и "было бы ещё за что бороться". Нафиг надо.
И по совместительству эти же два дня -- два дня с Эрмином. Когда пару недель назад пьяная Таня и пьяная Саша курили без мальчиков на ШтуЗи Зоммер Пати, Таня сказала мне, что вероятно Эрмин ещё с кем-то спит и Эрмин знает про Тоби. При том, он всё ещё со мной, значит его всё ещё устраивает. Тогда я возрадовалась, ибо это был идеальный расклад.
Но с тех пор прошли две недели, две совместные недели с Эрмином каждый_день. Я люблю его отношение ко мне, потому что так ещё никто не относился. За эти две недели он приходил ко мне минут через 5, когда я спрашивала его. Мне показали их семейный сад. Я валялась на траве в этом саду, ела домашние огурцы, смотрела в небо и ловила минуты спокойствия. За эти две недели мы спали в жуткую грозу на старом диване в садовом домике, играли в дурацкие игры, очень много разговаривали, ездили на его ФВ по Фрайбургу ночью, ели Мак-Меню в Макдаке в два ночи. Ели мороженое, ходили гулять. Разговаривали. Курили. Разговаривали. Спали. Меня отчитывали за то, что залезла на строительный кран с девочками. Разговаривали. Спали.
И, кажется, теперь этот вопрос: "Ну и что это у нас теперь?" которого я сама боялась, весьма актуален. Ну и с другой стороны, два месяца не-Фрайбурга впереди. Я боюсь задавать этот вопрос, боюсь знать на него ответ, я знаю что задавать его перед уездом крайне нелогично с одной стороны, а с другой -- мне бы хотелось знать. А ещё вопрос -- это слова, на них я получу тоже слова. А словам нельзя верить, сказать можно что угодно, а Эрмин умеет говорить. И вот, мне снова страшно за себя.
Это же безумие, Золушка.
@темы: boys, тёмные неизведанные глубины